МонИк и СтефанИ.
Во второй половине дня я выбрала модуль, который назывался "Устное общение и понимание на слух". У нас опять так сложилось, что сначала была одна преподавательница, а потом — другая, что мне представлялось плюсом: можно понаблюдать за бОльшим количеством людей.
МонИк. Длинные руки, длинные ноги, высокая, худощавая, прямоугольная. То что называется натуральный типаж. Удлиненное каре, шатенка, большие янтарно-чайные глаза. И Моник, и Кристель были где-то 40+ по возрасту. Насколько плюс, понятия не имею, здесь люди выглядят моложе.
Она пришла в летнем платье-сарафане почти до пола, а потом, когда стало прохладнее, я видела ее в джинсах, туниках с этническим колоритом и классическом плаще Бёрберри-стиля. Все это гармонировало с ее вытянутой фигурой. Из обуви были либо открытые плоские босоножки, либо плоские туфли с ремешком вроде детских.
Моник отличалась от всех остальных моих преподавательниц тем, что у нее сильнее чувствовалась граница между публичной и приватной персоной. Я о фасаде, который мы носим на работу. Фасад фасаду рознь. Есть профессии, где он очень жесткий, но за ним можно спрятаться. В профессии учителя вы никогда не спрячетесь полностью, в языковом классе тем более, и тем более, если уровень группы уже повыше и вы обсуждаете разные темы. Можно не давать свое личное мнение, но вас в конце концов могут о нем спросить. В том, как вы задаете тон, исправляете ошибки, переходите от одного к другому, пытаетесь вытащить что-то из тех, кто всегда молчит, так или иначе видна ваша личность. И приходиться искать баланс между тем, чтобы быть собой, но не совсем собой, а той частью себя, которая доступна публике.
Моник была разной в аудитории и в те моменты, когда она курила в университетском дворике. В аудитории она оставалась деловой, реагирующей и в меру оживленной. Но когда покидала класс, то снимала некую печать общей приветливости. Взгляд ее был иногда устремлен под ноги, а иногда в пространство. Она вроде и не пряталась, но смотрела не на кого-то конкретно, а в аристотелевскую пустоту, именуемую по-французски le néant.
Она много планировала на урок. Успевали мы из этого где-то треть. Во-первых, она много времени уделяла подготовительной словарной работе. Во-вторых, если мы доходили до следующего этапа и начинали говорить, она методично прерывала нас на ошибках или неправильном произношении, заставляла повторять, писала на доске, объясняла какой предлог, что будет, если другой предлог поставить, возможно ли это в принципе, и т.д. Поэтому что-то с ее уроков всегда запоминалось, сколько бы мы ни успевали.
Вот была у нас с ней тема по обсуждению универсального гарантированного дохода. Она раздала нам текст и сказала просмотреть дома. Мы просмотрели, каждый с разной степенью глубины и тщательности. На следующий день читали вслух и разбирали по абзацам, есть ли что-то непонятное, записывали выражения, если они могли быть использованы и в другом контексте. Вслед за этим она поделила нас на группы и стала готовить к дебатам. Одна группа — за, другая — против. Выбора не было. Условно за и условно против, такова игра. Моник раздала нам возможные аргументы, уже написанные, и сказала обосновать их, добавить еще свои. Дебаты же были не в этот день, а на следующий. Моя группа была за, и мы чувствовали себя по-дурацки. Идея хороша, но утопична, думали мы, никто работать не будет. Но стоять решили не на жизнь, а на смерть и высосать какие только можно аргументы, хоть и из пальца, и извернуть их в свою сторону. Мы были уверены, что проиграем, но к собственному удивлению победили: победа досталась тем, кто придумал больше аргументов. Дебаты были такими жаркими, что Моник не встревала. Она методично записывала за нами как наши аргументы, так и погрешности. Один раз прервала беседу, чтоб сказать, что много говорят такие-то и такие-то люди, но хотелось бы услышать вас, вас и вас. В этот день она выглядела погасшей и время от времени уходила в тень самопогруженности и неприсутствия. Но это не мешало ей нас слышать, на следующем уроке она подробно разобрала все наши ошибки.
Стефани, самая молодая из четверых. Стефани много читала. Это выделяло ее, здесь вообще нет такой установки, что учитель должен знать все обо всем. Многие и не знают, чуть что — смотрят прямо в аудитории в интернете и вплетают в канву урока. Вообще не комплексуют по этому поводу. Стефани, если хотела проиллюстрировать какую-то свою или дополнить чью-то мысль, то говорила: о! а вот у такого-то писателя...— и тут же писала фамилию и название книги, приобщая нас к культуре. Темы для разговора она подбирала больше общегуманитарные. Домой не задавала, обсуждение прерывала только в крайнем случае. Ее методика больше подходила тем, кто говорит уже очень хорошо и не нуждается в сильном акценте на грамматическую правильность речи. Но мне по-своему нравилась ее литературная направленность. Как-то была тема успеха и провала. Она предложила нам рассказать о недавних успехах в своей стране — в любой области: экономика, спорт, неважно. Я сказала про Нобелевскую премию Светланы Алексиевич. Стефани очень оживилась, велела мне написать имя на доске и пометила себе в список для прочтения.
Она была пампушкой с добрым шестым размером груди, выраженной талией, из тех, кто остается округлым, даже если худеет сильно. Не знаю насчет политкорректности слова "пампушка", но политкорректность убивает образность языка. Волосы вьющиеся и неукротимые. Белая кожа. Иногда туника, лосины и тапочки, иногда джинсы и кардиганчик, однажды — платье, которое ей очень шло.
— Я хотела начать с одного, но тут посмотрела на вас и решила: нет, я начну с другого. — Это у нее бывало. Что значит я начну с другого? Это значит, что я могу выйти на другие грамматические структуры и другую лексику. Я сто раз подумала бы, прежде чем так спонтанно все поменять. А она со своим энтузиазмом как-то не беспокоилась по этому поводу.
Во второй половине дня я выбрала модуль, который назывался "Устное общение и понимание на слух". У нас опять так сложилось, что сначала была одна преподавательница, а потом — другая, что мне представлялось плюсом: можно понаблюдать за бОльшим количеством людей.
МонИк. Длинные руки, длинные ноги, высокая, худощавая, прямоугольная. То что называется натуральный типаж. Удлиненное каре, шатенка, большие янтарно-чайные глаза. И Моник, и Кристель были где-то 40+ по возрасту. Насколько плюс, понятия не имею, здесь люди выглядят моложе.
Она пришла в летнем платье-сарафане почти до пола, а потом, когда стало прохладнее, я видела ее в джинсах, туниках с этническим колоритом и классическом плаще Бёрберри-стиля. Все это гармонировало с ее вытянутой фигурой. Из обуви были либо открытые плоские босоножки, либо плоские туфли с ремешком вроде детских.
Моник отличалась от всех остальных моих преподавательниц тем, что у нее сильнее чувствовалась граница между публичной и приватной персоной. Я о фасаде, который мы носим на работу. Фасад фасаду рознь. Есть профессии, где он очень жесткий, но за ним можно спрятаться. В профессии учителя вы никогда не спрячетесь полностью, в языковом классе тем более, и тем более, если уровень группы уже повыше и вы обсуждаете разные темы. Можно не давать свое личное мнение, но вас в конце концов могут о нем спросить. В том, как вы задаете тон, исправляете ошибки, переходите от одного к другому, пытаетесь вытащить что-то из тех, кто всегда молчит, так или иначе видна ваша личность. И приходиться искать баланс между тем, чтобы быть собой, но не совсем собой, а той частью себя, которая доступна публике.
Моник была разной в аудитории и в те моменты, когда она курила в университетском дворике. В аудитории она оставалась деловой, реагирующей и в меру оживленной. Но когда покидала класс, то снимала некую печать общей приветливости. Взгляд ее был иногда устремлен под ноги, а иногда в пространство. Она вроде и не пряталась, но смотрела не на кого-то конкретно, а в аристотелевскую пустоту, именуемую по-французски le néant.
Она много планировала на урок. Успевали мы из этого где-то треть. Во-первых, она много времени уделяла подготовительной словарной работе. Во-вторых, если мы доходили до следующего этапа и начинали говорить, она методично прерывала нас на ошибках или неправильном произношении, заставляла повторять, писала на доске, объясняла какой предлог, что будет, если другой предлог поставить, возможно ли это в принципе, и т.д. Поэтому что-то с ее уроков всегда запоминалось, сколько бы мы ни успевали.
Вот была у нас с ней тема по обсуждению универсального гарантированного дохода. Она раздала нам текст и сказала просмотреть дома. Мы просмотрели, каждый с разной степенью глубины и тщательности. На следующий день читали вслух и разбирали по абзацам, есть ли что-то непонятное, записывали выражения, если они могли быть использованы и в другом контексте. Вслед за этим она поделила нас на группы и стала готовить к дебатам. Одна группа — за, другая — против. Выбора не было. Условно за и условно против, такова игра. Моник раздала нам возможные аргументы, уже написанные, и сказала обосновать их, добавить еще свои. Дебаты же были не в этот день, а на следующий. Моя группа была за, и мы чувствовали себя по-дурацки. Идея хороша, но утопична, думали мы, никто работать не будет. Но стоять решили не на жизнь, а на смерть и высосать какие только можно аргументы, хоть и из пальца, и извернуть их в свою сторону. Мы были уверены, что проиграем, но к собственному удивлению победили: победа досталась тем, кто придумал больше аргументов. Дебаты были такими жаркими, что Моник не встревала. Она методично записывала за нами как наши аргументы, так и погрешности. Один раз прервала беседу, чтоб сказать, что много говорят такие-то и такие-то люди, но хотелось бы услышать вас, вас и вас. В этот день она выглядела погасшей и время от времени уходила в тень самопогруженности и неприсутствия. Но это не мешало ей нас слышать, на следующем уроке она подробно разобрала все наши ошибки.
Стефани, самая молодая из четверых. Стефани много читала. Это выделяло ее, здесь вообще нет такой установки, что учитель должен знать все обо всем. Многие и не знают, чуть что — смотрят прямо в аудитории в интернете и вплетают в канву урока. Вообще не комплексуют по этому поводу. Стефани, если хотела проиллюстрировать какую-то свою или дополнить чью-то мысль, то говорила: о! а вот у такого-то писателя...— и тут же писала фамилию и название книги, приобщая нас к культуре. Темы для разговора она подбирала больше общегуманитарные. Домой не задавала, обсуждение прерывала только в крайнем случае. Ее методика больше подходила тем, кто говорит уже очень хорошо и не нуждается в сильном акценте на грамматическую правильность речи. Но мне по-своему нравилась ее литературная направленность. Как-то была тема успеха и провала. Она предложила нам рассказать о недавних успехах в своей стране — в любой области: экономика, спорт, неважно. Я сказала про Нобелевскую премию Светланы Алексиевич. Стефани очень оживилась, велела мне написать имя на доске и пометила себе в список для прочтения.
Она была пампушкой с добрым шестым размером груди, выраженной талией, из тех, кто остается округлым, даже если худеет сильно. Не знаю насчет политкорректности слова "пампушка", но политкорректность убивает образность языка. Волосы вьющиеся и неукротимые. Белая кожа. Иногда туника, лосины и тапочки, иногда джинсы и кардиганчик, однажды — платье, которое ей очень шло.
— Я хотела начать с одного, но тут посмотрела на вас и решила: нет, я начну с другого. — Это у нее бывало. Что значит я начну с другого? Это значит, что я могу выйти на другие грамматические структуры и другую лексику. Я сто раз подумала бы, прежде чем так спонтанно все поменять. А она со своим энтузиазмом как-то не беспокоилась по этому поводу.
-
-
22.09.2017 в 12:16Мне тем более интересно, что я пытаюсь как-то перенести это на свой опыт - последние несколько месяцев преподаю на курсах; мне прямо интересно стало - есть ли среди моих студентов такие наблюдательные, как ты, и что они обо мне думают ))
Вообще, интересно сравнивать разные манеры преподавания языка у разных людей - хотя бы уже для этого полезно в такую языковую школу походить ))
-
-
22.09.2017 в 14:55-
-
22.09.2017 в 15:04-
-
26.09.2017 в 10:49-
-
11.12.2017 в 18:52-
-
11.12.2017 в 20:33Наверное, лучше не задумываться, как воспринимают, это разрушает уверенность в себе и наработанный автоматизм. Т.е., при планировании и сборах ра работу можно подумать, но когда уже в процессе — делай, что должен, и будь что будет, а то с ума можно сойти.
-
-
11.12.2017 в 20:39