Это было в августе, но в августе у меня не было времени об этом писать.
Когда поездка в Париж начала вырисовываться, я замерла. Я не была в нем два с половиной года и скучала. Не думала, что в это лето снова там окажусь. Поэтому, когда билеты были куплены и пришли на и-мэйл, я тихонько припрятала их. Никому не говорить, кроме, конечно, самых близких, не мечтать, не думать. Жить дальше, один день за другим, пока не доберешься до этого дня. До этого дня я добралась и приземлилась в аэропорту Шарль де Голль.
Я знала, что в Париже планируется выставка, посвященная 100-летию со дня рождения Эдит Пиаф, что она началась еще в апреле. Я смирилась с тем, что не попаду на нее, но тут выходило, что попадаю. Выставка была в библиотеке на набережной Франсуа Мориака. В эту часть мне в прошлые приезды не приходилось попасть. Здесь все было современным. Ветреный день, громадные куски неба, высокие параллелепипеды зданий, большие лестничные марши и то, что далеко не во всех районах наблюдается в Париже, так как он компактный, - широта и большие расстояния от объекта до объекта.
Кажется, мы были там 23 августа. Так вот 25 она уже закрывалась. То там, то сям по Парижу были развешаны плакаты об этой выставке: дескать, успейте посмотреть! Последние дни! Привожу даты затем, чтоб было видно, насколько в последний момент удалось туда забежать.
Она была на первом этаже. Павильон оформили то ли в черный цвет, то ли в темно синий. Белая холодная подсветка. Много красного цвета. И стенды, стенды. Еще - витрины, где фотографии лежали под стеклом.
Ну, во-первых, там были фотографии. Много. Разных периодов ее жизни. И людей из музыкально-литературного мира, и ее семьи, и ее любовей и влюбленностей. Где-то три четвертых этих снимков были мне знакомы по книгам или по группе вконтакте. Я редко беру аудиогид, мы и в этот раз не взяли. В результате мне пришлось объяснять моему французскому другу, кто такая, например, Маргерит Монно, кто был Раймон Ассо, рассказать историю слепоты Эдит в детстве, и т.д. Это воспринимается мной теперь как весьма известные и рядовые факты, но если собрать их все вместе, то выходило, что я много знаю, и мой французский друг впечатлился.
Во-вторых, там были старые афиши. По-моему оригиналы, хотя сейчас качество печати помогает многое очень жизненно воссоздать.
В-третьих, там была кабина караоке. Она закрывалась толстой занавеской, как примерочная. Оттуда периодически звучала музыка. Пели хорошо. Пели плохо. Пели, иногда слишком акцентированно впадая в переживания пиафовских героев и героинь. Люди чувствовали себя достаточно раскрепощенно, и в целом этот ход мне понравился: что тут только молиться на оригинал? Надо получать удовольствие по полной! Хотите - пойте на здоровье!
- Споешь мне? - спросил мой французский друг. В ответ я сделала страшные глаза.
- Ну пожа-а-алуйста. Вот я петь не умею, но спою. - Я задумалась.
В-четвертых, там были письма поклонников. Того времени. На той бумаге. Мелким круглым почерком. Узким вытянутым почерком. Крупным немного детским почерком. И другие. К ней обращались на ты и вы, но чаще на вы. Беспокоились о ее здоровье. Рассказывали впечатления от концерта. Писали, что нравится в ее творчестве. Аккуратно, с датами, подписями, соблюдая поля и абзацы. В этом читались и душевный порыв, и старание, и хорошая учеба в школе.
- И совсем нет орфографических ошибок! Сколько ни смотрю - их почти нет! Сейчас так не пишут. - поделилась с нами седая француженка, которая читала каждое письмо, наклоняясь низко над стеклом витрин.
В-пятых - видеофрагменты. Ее интервью, передач о ней. Помню один из фильма "Звезда без света" - тот момент, когда они с Ивом Монтаном едут в открытой машине и распевают C'est merveilleux. Я рассказала своему другу, что это за фильм, и кого она там играет. Еще, когда он спросил меня о Сердане, мне пришлось разбить все иллюзии и сообщить ему, что Пиаф и Сердан никогда не были женаты и к тому в-общем-то и не шло.
Наконец в-шестых, из того, что я помню, - парочка милых инсталляций. На одной такие подвески, как для современной люстры какой-нибудь, где свисают глаза, т.е. фрагменты фотографий со взглядами разных мужчин в ее жизни. На другой такой же - губы. С улыбками и без. В центре каждой из этих штук был источник звука, из которого доносились фрагменты рассказов, воспоминаний о ней. Голоса.
В процессе рассматривания всего этого я заглянула в кабину караоке.
... Вообще-то слух у меня есть, но голосовых возможностей особых нет, поэтому пою я лишь сама для себя, когда одна, или "лучше хором". На караоке в одиночку я никогда не отваживалась. Но тут я думала, что такая выставка - не каждый год. Ей-то исполнится и 120, и 150, и 200 лет со дня рождения, и в Париже что-нибудь устроят, но будем ли мы? Могу ли я сказать, что пусть всегда буду я?
...когда я заглянула (потому что музыка была, но никто не пел), то увидела там пару. Они стояли далеко от микрофона, и их не было слышно снаружи. И тихонько пели себе песни одну за другой. И я решила: мы тоже так сделаем!
И мы сделали. Там был большой плазменный экран, выбор песен с планшета, кажется, не помню. Хороший микрофон, чтоб качественно ловить живой звук. Было 10 песен. Точно был "Аккордеонист". "Я не жалею ни о чем". "Mon Dieu". "Жизнь в розовом цвете". "Толпа" по-моему тоже была. "Padam..." конечно же. Был ли "Гимн любви"? Кажется, да. И что-то еще. А! Еще "Милорд", точно. Куда же без него. Две оставшиеся не помню.
Проявив большую "оригинальность", мы и из этих известных песен выбрали: он - ее песню номер 1 по популярности, то есть "Я не жалею ни о чем", а я - песню номер 2, и это была "Падам...". Вообще-то я выбрала ее потому, что хорошо знаю слова и не боялась не успеть прочесть с экрана. К тому же она несложная по мелодии. Затем он решил исполнить "La vie en rose". Я бы на нее ни за что не замахнулась, но тут поняла, что надо присоединиться и помочь, нельзя ж быть свиньей.
На трех песнях мы остановились. Мне понравился этот вид развлечения, который я пробовала первый раз. Уходя, мы вписали в книгу впечатлений хороший отзыв, я уже не слишком беспокоилась о том, достаточно ли далеко мы стояли от микрофона.
Мы вышли снова на набережную Франсуа Мориака, где были широкие улицы, много ступенек, много неба, в том числе отражавшегося в стеклах зданий, и пошли искать, где перекусить.
Когда поездка в Париж начала вырисовываться, я замерла. Я не была в нем два с половиной года и скучала. Не думала, что в это лето снова там окажусь. Поэтому, когда билеты были куплены и пришли на и-мэйл, я тихонько припрятала их. Никому не говорить, кроме, конечно, самых близких, не мечтать, не думать. Жить дальше, один день за другим, пока не доберешься до этого дня. До этого дня я добралась и приземлилась в аэропорту Шарль де Голль.
Я знала, что в Париже планируется выставка, посвященная 100-летию со дня рождения Эдит Пиаф, что она началась еще в апреле. Я смирилась с тем, что не попаду на нее, но тут выходило, что попадаю. Выставка была в библиотеке на набережной Франсуа Мориака. В эту часть мне в прошлые приезды не приходилось попасть. Здесь все было современным. Ветреный день, громадные куски неба, высокие параллелепипеды зданий, большие лестничные марши и то, что далеко не во всех районах наблюдается в Париже, так как он компактный, - широта и большие расстояния от объекта до объекта.
Кажется, мы были там 23 августа. Так вот 25 она уже закрывалась. То там, то сям по Парижу были развешаны плакаты об этой выставке: дескать, успейте посмотреть! Последние дни! Привожу даты затем, чтоб было видно, насколько в последний момент удалось туда забежать.
Она была на первом этаже. Павильон оформили то ли в черный цвет, то ли в темно синий. Белая холодная подсветка. Много красного цвета. И стенды, стенды. Еще - витрины, где фотографии лежали под стеклом.
Ну, во-первых, там были фотографии. Много. Разных периодов ее жизни. И людей из музыкально-литературного мира, и ее семьи, и ее любовей и влюбленностей. Где-то три четвертых этих снимков были мне знакомы по книгам или по группе вконтакте. Я редко беру аудиогид, мы и в этот раз не взяли. В результате мне пришлось объяснять моему французскому другу, кто такая, например, Маргерит Монно, кто был Раймон Ассо, рассказать историю слепоты Эдит в детстве, и т.д. Это воспринимается мной теперь как весьма известные и рядовые факты, но если собрать их все вместе, то выходило, что я много знаю, и мой французский друг впечатлился.
Во-вторых, там были старые афиши. По-моему оригиналы, хотя сейчас качество печати помогает многое очень жизненно воссоздать.
В-третьих, там была кабина караоке. Она закрывалась толстой занавеской, как примерочная. Оттуда периодически звучала музыка. Пели хорошо. Пели плохо. Пели, иногда слишком акцентированно впадая в переживания пиафовских героев и героинь. Люди чувствовали себя достаточно раскрепощенно, и в целом этот ход мне понравился: что тут только молиться на оригинал? Надо получать удовольствие по полной! Хотите - пойте на здоровье!
- Споешь мне? - спросил мой французский друг. В ответ я сделала страшные глаза.
- Ну пожа-а-алуйста. Вот я петь не умею, но спою. - Я задумалась.
В-четвертых, там были письма поклонников. Того времени. На той бумаге. Мелким круглым почерком. Узким вытянутым почерком. Крупным немного детским почерком. И другие. К ней обращались на ты и вы, но чаще на вы. Беспокоились о ее здоровье. Рассказывали впечатления от концерта. Писали, что нравится в ее творчестве. Аккуратно, с датами, подписями, соблюдая поля и абзацы. В этом читались и душевный порыв, и старание, и хорошая учеба в школе.
- И совсем нет орфографических ошибок! Сколько ни смотрю - их почти нет! Сейчас так не пишут. - поделилась с нами седая француженка, которая читала каждое письмо, наклоняясь низко над стеклом витрин.
В-пятых - видеофрагменты. Ее интервью, передач о ней. Помню один из фильма "Звезда без света" - тот момент, когда они с Ивом Монтаном едут в открытой машине и распевают C'est merveilleux. Я рассказала своему другу, что это за фильм, и кого она там играет. Еще, когда он спросил меня о Сердане, мне пришлось разбить все иллюзии и сообщить ему, что Пиаф и Сердан никогда не были женаты и к тому в-общем-то и не шло.
Наконец в-шестых, из того, что я помню, - парочка милых инсталляций. На одной такие подвески, как для современной люстры какой-нибудь, где свисают глаза, т.е. фрагменты фотографий со взглядами разных мужчин в ее жизни. На другой такой же - губы. С улыбками и без. В центре каждой из этих штук был источник звука, из которого доносились фрагменты рассказов, воспоминаний о ней. Голоса.
В процессе рассматривания всего этого я заглянула в кабину караоке.
... Вообще-то слух у меня есть, но голосовых возможностей особых нет, поэтому пою я лишь сама для себя, когда одна, или "лучше хором". На караоке в одиночку я никогда не отваживалась. Но тут я думала, что такая выставка - не каждый год. Ей-то исполнится и 120, и 150, и 200 лет со дня рождения, и в Париже что-нибудь устроят, но будем ли мы? Могу ли я сказать, что пусть всегда буду я?
...когда я заглянула (потому что музыка была, но никто не пел), то увидела там пару. Они стояли далеко от микрофона, и их не было слышно снаружи. И тихонько пели себе песни одну за другой. И я решила: мы тоже так сделаем!
И мы сделали. Там был большой плазменный экран, выбор песен с планшета, кажется, не помню. Хороший микрофон, чтоб качественно ловить живой звук. Было 10 песен. Точно был "Аккордеонист". "Я не жалею ни о чем". "Mon Dieu". "Жизнь в розовом цвете". "Толпа" по-моему тоже была. "Padam..." конечно же. Был ли "Гимн любви"? Кажется, да. И что-то еще. А! Еще "Милорд", точно. Куда же без него. Две оставшиеся не помню.
Проявив большую "оригинальность", мы и из этих известных песен выбрали: он - ее песню номер 1 по популярности, то есть "Я не жалею ни о чем", а я - песню номер 2, и это была "Падам...". Вообще-то я выбрала ее потому, что хорошо знаю слова и не боялась не успеть прочесть с экрана. К тому же она несложная по мелодии. Затем он решил исполнить "La vie en rose". Я бы на нее ни за что не замахнулась, но тут поняла, что надо присоединиться и помочь, нельзя ж быть свиньей.
На трех песнях мы остановились. Мне понравился этот вид развлечения, который я пробовала первый раз. Уходя, мы вписали в книгу впечатлений хороший отзыв, я уже не слишком беспокоилась о том, достаточно ли далеко мы стояли от микрофона.
Мы вышли снова на набережную Франсуа Мориака, где были широкие улицы, много ступенек, много неба, в том числе отражавшегося в стеклах зданий, и пошли искать, где перекусить.
-
-
03.03.2016 в 13:00не мечтать, не думать. Жить дальше, один день за другим, пока не доберешься до этого дня.
Я в общем-то не суеверна, но в таких случаях - да! Тоже так делаю.
-
-
03.03.2016 в 22:15