И вот я сижу и привычно боюсь, а он постепенно начинает трогаться с места. И ползет к своей взлетно-посадочной, подпрыгивая и встряхиваясь, а я думаю: "Боже мой, боже мой!". Стюардессы выполняют свой ритуал закрывания всех шкафчиков сверху и проверки, все ли пристегнуты. Я смотрю на их уверенные движения: это не даст сойти с ума от страха.
Он выруливает и останавливается. Краткая остановка -- и вдруг выдает совершенно качественно иной звук. Полное преображение. Как будто это — не та машина, в которой вы сидели пять минут назад. Как танцор фламенко вдруг на сцене входит в некий злой транс и исступление, и уже не важно, как в этот момент выглядит его лицо.
И прет на полном серьезе, не спрашивая меня, боюсь я или нет. И я вспоминаю свой первый взлет, когда была с родителями и была уверена, что раз они тоже летят, ничего, ничего не может произойти. Тогда у меня были места у окна, я видела боковое шасси -- и впивалась в точку, где оно касалось полосы, зная, что там сейчас будет самое важное.
Теперь у меня место для трусливых -- у прохода -- но я и так узнаю это: последние мгновения математически выверенного разгона, и вот оно — вас вжимает в кресло назад и вниз, нос уже задран, вот и все, и расстояние до пейзажа вокруг (который становится пейзажем под тобой)начинает стремительно меняться.
Облака были кучевые, плотными клубами, и когда мы пролетаем сквозь них, по крылу чередуются солнце и тень. Красиво. И если бы страх не мешал, то — безумно красиво. Я смотрю на эти облака, которые в этот раз были не слоем, а сложными наростами и провалами, и думаю: вот еще одна профессия, уходить из которой вероятно — драма. Стрессы, снижение слуха, и то, что это — не развлечение, а напряженная работа; но все равно возводит тебя на грань чего-то такого, с чем расстаться должно быть трудно.
Набор высоты, его приседания, которые тут же отдаются невесомостью. Законы физики как никогда материальны. Его повороты, когда в одном иллюминаторе только земля, а с другой стороны — только небо.
Да, я боюсь летать. Да я мало сейчас смотрю в окно, не то что в семь и восемь лет. Но все равно заставляю себя посмотреть иногда. Бужу ту часть себя, которая знает, что в этом — не только нервная трясучка и мокрые ладони. Что в этом есть кое-что еще.