Моя ученица Аля делает тест на множественный выбор.
— Знаете, вот здесь глагол выбрать надо было. И я передернула плечами, сделала это движение. Мне показалось, что на это движение похож глагол twitch. А оказалось, здесь надо — shrug.

И затем:
— Cutlery — опять забыла, что это?
— Ложки, вилки и ножи. А та часть посуды, которая — чашки, тарелки и пр., называется crockery.
— Ага! Но вы слышите, как в этом слове заложено, что она бьется? Crockery — она бьется. А cutlery — не бьется.

(И тут у нас было небольшое отступление про теорию произвольности языкового знака — про то, что слова не обязаны быть похожими на то, что они именуют, назвали так, и все, связь условна. Но со звукоподражательными моментами это не так).

— Но слово посуда — не очень похоже на нечто бьющееся, говорю я.
— Не очень. Но посуда — потому что судно? Потому что у него есть дно?

И далее о звукоподражании:
— Звук падающей бумаги — говорю я — обозначается как flop.
— Но ведь это и правда «флоп»!

Да, и правда. Возьмите небольшую пачку бумаги, не 500 листов для ксерокса, ею и прибить можно, но хотя бы 100 листов, или парочку журналов,или мягкую книгу и киньте без особого усилия на пол или на стол с высоты метра. Флоп.

Я почти не знаю людей сегодня, которым были бы интересны слова. То есть не то что бы не знаю, но их мало, хотя, возможно, это предвзятое мнение. Аля учится в школе и занимается со мной 3-й год. Она не собирается связывать профессию с языком. Но это редкий случай чувства языка.
Мне нравится в фандомном творчестве (словотворчестве прежде всего) что люди вынуждены поргрузиться в этот мир, чтобы конструировать текстовые картинки. Вынуждены адаптироваться в нем, хорошо или не очень. У кого-то получается просто замечательно.