Созополь 2010. Некоторые места: 2 и 3.

[PurringCat]

Место номер 2 — это кафе, где начиная с 9 вечера танцуют сальсу, бачату и меренге. Сначала — танцоры, а композиций через пять они очень активно начинают приглашать и вытаскивать сидяшую публику. Некоторые сопротивляются, но в конце концов тоже идут. И кстати, очень неплохо двигаются. Если хочешь, чтобы тебя не трогали, надо садиться на достаточно безопасном расстоянии, подальше. Смотрю-смотрю на это все и думаю, а не пойти ли мне что-нибудь латиноамериканское учиться танцевать? Но вместо сальсы пошла на аргентинское танго. Из сидящих за столиками где-то половина приходит сюда постоянно. Именно чтобы танцевать.

Место номер 3 — это арт-клуб Мишель. Здесь играют живую музыку. Джаз и не только. Исполнители сменяются каждые 5-7 дней.
Короче, вот программа.


А вот их двор виднеется за моей персоной. Там фотографии на стенах. У них — часто выставки фотографий снаружи и внутри. Снимали меня американцы, долго рассказывали кому-то, что они из Канзаса, как летели в Болгарию. Я терпеливо ждала и думала: вот, кто меня сфотографирует.



В первые дни моего пребывания в артклубе Мишель исполняют произведения на фортепиано и флейте. Рядом со мной сидит болгарская семья (папа, мама, дочка) и группа их друзей. Девочке лет 13, она не совсем здорова: слишком полная для своего возраста, а еще — взгляд живой, но как бы в своем мире. Взрослые по нескольку раз к ней обращались, когда спрашивали что-то, она не сразу реагировала. Флейтист откуда-то знает эту семью и знает, что девочке нравится композиция Cheek to cheek. Объявляет это для них и играет. Они кивают, пританцовывают, насколько это возможно сидя, и смеются. Уходя (как раз в маленький перерыв), подходят и благодарят музыкантов. До конца я в тот раз не досидела, ушла без пятнадцати двенадцать.

Потом приезжают новые музыканты. Читаю: «Васил Пармаков (пиано) и Ицко Финци (цигулка)». Думаю: что за инструмент такой — цигулка? Представила нечто очень народное, а оказалось — скрипка.

В этот вечер возле меня, когда остальные места заняты, просит разрешения сесть уже другая болгарская компания.
Мелодии попадаются известные, например, много Брамса. У скрипача совершенно удивительные движения: перешагивания в такт, иногда чуть резковатые, чаплинские. То, как он иногда наклоняется, иногда откладывает инструмент, затем снова берет, становится частью представления. Как объявляет следующий номер, иногда рассказывает что-нибудь, все начинают смеяться, я тоже, хотя не настолько понимаю болгарский, чтоб знать, почему смеются.



Глаза у меня закрываются, но я не сдаюсь. Хотя вообще-то плохо переношу ночную жизнь, она мне тяжело дается.


Когда все заканчивается, исполнители подсаживаются к тем, кто сидит за столиками. Игравший на скрипке спрашивает у меня, откуда я приехала. Говорю, и он сам переходит на чистый, без акцента, русский. — А ведь я,— говорит,— не музыкант. — Это, наверное, было слышно. Я актер театра и кино. — Отвечаю, что я не настолько тонкий ценитель, чтобы мне это было слышно. Актер, думаю, что ж, может быть. Ведь я же не смотрю болгарское кино. У нас не помню, чтоб его показывали. Разумеется, я не говорю, что не смотрю болгарское кино. Просто спрашиваю, почему он сейчас предпочитает вот так заниматься музыкой. — Вы знаете, больше никуда не приглашают, — эта откровенность обезоруживает. — Но мне сейчас интереснее кино, чем театр. Да. (Потом, уже вернувшись, прочту в интервью, что кино, как ему кажется, требует меньше выносливости. Театр предполагает большую аудиторию и большие промежутки во времени, когда надо играть. Ведь человеку уже, как оказалось, 77 лет! А в кино ты играешь прежде всего для тех, кто сейчас снимает сцену. Это — твоя первая аудитория.) Вы из Минска? Знаете, я был в Минске. На фестивале. Это был 96-й год. Скажите, по-русски есть выражение «начать сначала»? Как вы говорите? Мы говорим «от нУла». — Да, говорю, есть, «начать сначала», «начать с нуля», и так, и так правильно.— Да, был такой фильм. И я в Минске получил приз за лучшую мужскую роль. Да. — И как же называется фильм, уточняю. — Так и называется: «Начать с нуля».(Думаю, да, как нам это подходит сейчас. Весь этот год я все начинаю с нуля.Тоже потом посмотрю в википедии. «Всичко от нула», т.е. все с нуля — точное название искомого фильма.)— Он жалуется, что дует от кондиционера. — Я, как правильно по-русски сказать, вспотел?— Да, правильно. Давайте пересядем. — Вы приехали с группой? — Нет, сама по себе. — А-а, любите наблюдать жизнь? — Да, правда,люблю (И ведь, правда, люблю! Жить ею мне трудно, а вот сидеть и смотреть, как она проходит мимо что делается вокруг — это всегда пожалуйста, И попадаются же люди, которые это прочитывают, хотя ты им об этом ничего не говорила). Он еще разговаривает с другими слушателями, уже по-болгарски.
Какое-то время спустя я собираюсь уходить. Он тоже поднимается с места.
— Пойду, как вы говорите, на дворе?
— На двор.
— Да. На двор. Спасибо, что досидели до конца.
— Что вы, не за что. Это доставило удовольствие.

...На другой день иду по улице Кирилла и Мефодия. Навстречу мне — седой мужчина с бородкой. Улыбается, как будто знает меня. Мы знакомы, что ли? На всякий случай улыбаюсь и киваю.

И на следующий день эта сцена повторяется со 100-процентной точностью. Только теперь он останавливает меня:
— А почему вы не приходите к нам больше?
Недоумеваю слегка.
— Простите, куда не прихожу? — стараюсь, чтобы это звучало мягко.
— Слушать музыку.
Ох. До меня доходит, что это, конечно же, Ицко Финци (по-русски эту фамилию пишут Финчи), который играл в арт-клубе Мишель на скрипке, а вообще-то — актер театра и кино.
— Извините. Не узнала вас. Просто не думала, что могу здесь встретить.
— Я понял. Поздоровался с вами вчера. А вы мне ответили, но вы меня не узнали.
(Тогда я не знаю, что его фильмография насчитывает около 80-ти наименований, не меньше. Что он еще и книгу недавно написал. Что со своими музыкальными выступлениями тоже весьма известен. Выдающийся или нет, можно судить, только посмотрев что-то из фильмов, но человек определенно очень популярный, в маленьной стране, тем более. И очень интересующийся всем в творческом плане. Думаю: странно ему, наверное, что кто-то мог не узнать.)
Он продолжает:
— Ямщик, ведь так правильно по-русски?
Какой ямщик? Что за ямщик? Тот, кто катает туристов в повозке, которую везут лошади? Извозчик? Толком не зная, какой лучший вариант предложить, киваю: пусть будет ямщик.
— Так вот, ямщик подарил мне молоко. — тут обращаю внимание, что большая зеленая бутылка у него в руке, бывшая бутылкой от пива, наполнена белой жидкостью. — Потому что у него есть ферма. Вы же понимаете, то, что в магазине — это ведь не молоко. — Кстати, мне понравилась их кисломолочная продукция и сыры. Конечно, смотря с чем сравнивать. — Вы приходите. Мы сегодня снова играем. — Обязательно приду. Мне из всех мест, где я была, у вас больше всего нравится (это правда, после них уже не хочется слушать никакое доморощенное караоке). — А-а, имеете чувство к музыке! — Не знаю. Просто у вас хорошо.
Он спрашивает меня, когда я уезжаю, и на чем. Уезжаю я через день.
— Мне приятно, — говорю я. — вот так увидеть вас здесь.
— Мне тоже. Ну что, удачи! (Они, кстати желают удачи, произнося: Успех! — без окончаний, падежей ведь нет.)
— И вам.
Протягивает руку, ту самую, которой держит смычок на сцене. Ладонь твердая и сухая, не слишком узкая. Жму сильно.

Вечером снова слушаю их. И новая компания людей вогруг меня. Более интернациональная. Говорят и по-английски.Приеду в Минск, думаю — пойду в филармонию или на какой-нибудь приезжий гастролирующий оркестр. И там, возможно, будет и грандиознее и виртуознее. Но не будет этого, когда между тобой и исполнителями три метра пространства, когда тут же что-нибудь пьешь, и прислушиваешься к обрывкам разговоров, впитывая болгарские слова. Это — как фламенко и танго не на большой сцене, а просто, когда у артистов настроение, и хочестя импровизированно станцевать.
Они иногда сопровождают некоторые композиции подпеванием. В финале троекратно выдают тирольский йодль.
В этот раз не подхожу: ведь мы попрощались. Просто киваю и выхожу во двор.