Как и на многих курортах, здесь можно взглянуть в телескоп на какую-нибудь планету. Стоит это 2 лева. Выбор, собственно, невелик. Увидеть можно только Луну или Юпитер.

Возвращаюсь в час ночи после посещения клуба Lipstick, где можно смотреть живые танцы (сальсу, бачату и меренге). Народ несколько схлынул, на улицах свободнее, но все во всю еще продается и предлагается, и никто не собирается ничего закрывать. Не то, что бы я жажду наблюдать планеты, но меня слишком настойчиво просят. Сдаюсь и соглашаюсь посмотреть на Юпитер. Я вижу яркую блестку. Слева от нее — еще две блестки поменьше, расположенные как бы на одной долготе, но в разных широтах, т.е. одна под другой. И справа тоже две, только они — на одной параллели и разных точках долготы. Т.е. правее Юпитера и еще правее. Человека, который настраивает все это, зовут ЗдрАвко. Он — худой, высохший, узкий, наполовину седой, форма бородки в чем-то вызывает ассоциацию со стариком Хоттабычем.
— Покажите мне, — говорю я, — еще что-нибудь. Сатурн.
— Э-э, нельзя. Зашел в девять часов.
В девять часов Здравко с телескопом еще не бывает на улице. Стараясь говорить о чем-то, что ему близко, я расспрашиваю про Уран, Нептун, Плутон, Марс, Венеру и Меркурий. Из этого всего, если я правильно запомнила, Меркурий можно увидеть только утром, а все остальное — либо находится в соединении с Землей, либо лучше наблюдать в другой период года. Меня ведут к другому телескопу — смотреть Луну, рассказывают про вулканы на ней. Я улыбаюсь, но не могу сказать, что меня особо впечатляет вид монеты с серыми пятнами.

— Вы живете здесь постоянно? — спрашиваю я. — В Созополе?
— Не-ет. Живу София (они произносят СОфия). Приезжаю работать. Надо деньги. Ты торопишься? Пошли в кафе. Мария! — подходит девушка, она остается возле телескопа, а мы отходим метров на тридцать и задимся за столик.
Черный кофе, длинная порция (его) и короткая (моя).
— И вам не скучно здесь? — спрашиваю.
— Скучно. Не с кем говорить. Я только говорить: вот, смотрите Луна, вот, смотрите Юпитер. И все. Поэтому я и пошел с тобой.
По специальности Здравко — учитель физики и астрономии. В институте. Он уточняет, что это — не то же, что в университете. У него есть две дочки. Есть уже и внучка. Демонстрирует мне фотографии в мобильном.
Время от времени, плохо понимая меня, он говорит:«Скажите, пожалуйста, медленно». Всплывает «Помедленнее, пожалуйста, я записываю», но здесь фраза из советского фильма не несет никакой смысловой нагрузки. Мы еще беседуем какое-то время. Например, о языках. Он сожалеет, что не очень хорошо говорит по-русски. Я говорю, что по-болгарски довольно много понимаю, когда читаю, а строить предложения не умею толком. Он считает, что в болгарском очень сложная грамматика. Особенно система времен. — Сколько времен, спрашиваю. — Двадцать (но сюда он относит еще и формы разных видов у глагола).— В русском, говорю, тоже сложная грамматика. Шесть падежей. — А у нас нет падежей. Только специальные слова (предлоги, что ли?).
Спрашивает, как меня зовут. Отвечаю.
— А, Екатерина Великая!
— Нет, — смеюсь,— великая была в истории, это да, а я — просто так. — Он тоже смеется. Курит, процесс сопровождается ярко выраженным кашлем курильщика. Расходимся. Он возвращается к телескопу, а я — топать в отель почти через весь новый город.